Андрей Мирошниченко: Дело банкиров
В России чуть не возникло «дело банкиров-вредителей». Но банки со всем административным рвением показали, что исправятся. И государство перенесло свое внимание вслед за кризисом дальше – вглубь экономики.
Сначала правительство гордилось тем, что Россия – островок стабильности и американские проблемы нас сильно не затронут. Потом была подспудная гордость, связанная с тем, что нет, мы все-таки интегрированы в мировую экономику, поэтому американский кризис нас затронет. Но закидаем его нефтедолларами былых лет.
И вот уже где-то с месяц об Америке как источнике заразы почти никто и не вспоминает. Кроме редких трейдеров, которые все еще мониторят американские индексы. Чисто по привычке. Всем остальным, как-либо втянутым в экономику, любимое чучело Америки уже не указ – своих проблем по горло.
Если кто вдруг забыл, то началось все с кризиса спекулятивных инвестиций. В конце июля, после скандала с «Мечелом», иностранный капитал на российских биржах стал потихоньку голосовать ногами. После войны в Грузии инвесторы перешли на галоп. Российские акции дешевели, фондовые индексы падали. К середине сентября, когда рухнул Lehman Brothers, все было готово к панике. Фондовые индексы падали по всему миру все быстрее, и России, учитывая предыдущие события, оставалось броситься, закрыв глаза, в эту пучину. Что интересно: если в государствах – зачинщиках кризиса фондовые индексы обвалились на 30–40%, то в России – на 70%.
Многие банки держали деньги в акциях, либо кредитовались под залог акций, либо спекулировали акциями под залог акций (финансовые операции со смешным названием РЕПО). А поскольку актив обесценился, у банков начались проблемы с исполнением обязательств и нехваткой ликвидности. В общем, спекулятивный кризис инфицировал банки, начался кризис банковский.
Российское правительство раскачивалось недолго – уже в начале октября было разработано подобие плана Полсона. Предлагалось подкинуть банкам деньжат, чтобы они закрыли нехватку ликвидности. Деньги были обещаны невиданные – около триллиона рублей. Сначала нескольким крупным банкам, потом круг счастливчиков расширялся.
Теоретически, можно было герметизировать российскую экономику этими деньгами и остановить распространение инфекции. Предполагалось, что крупнейшие банки – получатели госпомощи через механизм межбанковского кредитования пустят деньги дальше, по средним и мелким банкам, а те – в реальный сектор.
Но тут случилось нечто интересное. Крупнейшие банки, получив деньги и не получив жестких указаний, на что эти деньги направлять, простодушно потратили их по своему усмотрению. Частью закрыли собственные проблемы, а на другую часть – пересели в валюту. Причины на то были – валюта росла, население скупало, значит, она нужна была банкам. Да банки и себе ее приобретали. Потому что одно дело – давать кредиты другим банкам и предприятиям безо всяких гарантий возврата (а ситуация усложняется, кто завтра обанкротится – неизвестно) и совсем другое дело – накупить дорожающей валюты и пересидеть в ней до лучших времен.
В результате в России был установлен рекорд тысячелетия по бегству капитала. За октябрь утекло 50 млрд долларов. Значительная часть – средства той самой госпомощи. Чтобы понять масштаб: за один этот осенний месяц из России убежало капитала больше, чем пришло за весь 2006 год (42 млрд).
Естественно, экономика начала задыхаться от нехватки денег, как лось от нехватки кислорода. Правительство и Центральный банк с необычайной скоростью стали ставить вокруг банковской системы все новые тумбочки с деньгами: аукционы на размещение временно свободных средств Минфина, субординированные кредиты ВЭБа, беззалоговые кредиты Центробанка, деньги Агентства по страхованию вкладов на санацию. Все то, о чем банкиры просили предыдущие несколько лет, было реализовано за 3–4 недели.
Но не помогло. План Полсона в России провалился. Впрочем, как и в Америке, хотя там все-таки нет нашего размаха. Без души как-то.
В этой истории есть простая и честная финансовая логика: банкам дали денег, они их потратили, с точки зрения финансистов, наилучшим способом. Самым надежным активом, на который был растущий спрос, была валюта. Вот и скупали валюту. Кроме того, государство давало деньги на короткий срок: аукционы Минфина и кредиты ЦБ позволяют перебиться 15 дней, месяц, три, максимум шесть месяцев. На языке банкиров это короткие пассивы. А экономика требует длинных денег – предприятиям надо кредитоваться на год-два. Выдавать длинные кредиты из коротких пассивов – самоубийство для банка. Короткие деньги помогли банкам расширить собственные обязательства, поспекулировать валютой, как-то стабилизировать расчеты – это правда. Однако это не деньги для экономики.
Но правительство не хотело от банков финансовой логики. Оно рассчитывало, что выделенные деньги остановят кризис, а не подстегнут бегство капитала. И с конца октября в выступлениях руководителей государства в адрес банков звучат сначала недоуменные намеки, а потом и конкретные угрозы.
22 октября, посещая в региональной поездке отделение крупнейшего частного банка, Владимир Путин намекнул, что банк теперь – «платежный агент правительства». Неплохо бы экономику поактивнее финансировать. 5 ноября в своем президентском послании Дмитрий Медведев уже прямо сказал, что денег вроде бы дали немало, но они все закупорились в головной части банковской системы, и теперь надо эти «финансовые тромбы» пробивать.
И, наконец, 10 ноября, в День милиции (что символично), Владимир Путин на совещании с банкирами и руководством правоохранительных органов призвал эти самые органы подключиться к выяснению: где деньги? Куда они делись из этих тумбочек? Премьер прямо указал, что валютные операции в целом по банковской системе упали, а у отдельных банков, которые как раз получили помощь государства, – возросли. И надо разбираться. А это уже не абстрактное ворчание. Это поименный список банков, который лежит в президиуме совещания с правоохранительными органами.
Сказать, что банки все поняли, – не сказать ничего. Любопытно проследить за потоком их пресс-релизов с начала ноября. Рапорты о кредитовании экономики обрушились на общество стремительным домкратом. Сообщали, что кредитуют все – от железной дороги до парфюмерной сети. Казалось: воткни оглоблю – зазеленеет. В смысле – прокредитуют.
Какая уж тут финансовая логика. Кредитование экономики стало вопросом политическим. И грозило стать вопросом уголовным. Банки просемафорили из всех орудий: все поняли, исправляемся. Возможно, они даже начали кредитовать экономику.
Кризис между тем пошел дальше – в реальный сектор. Правительство – за ним. Вцепилось, не отстает. Крупнейшие банки могут перевести дух, теперь правительство будет спасать крупнейшие предприятия. Оно действует стремительно, принимая решения буквально за считанные дни, никогда такой мобильности не было. Прямо-таки наступает кризису на пятки. Скоро догонит. И, возможно, даже перегонит.
